Опять за спиною родная земля расул. Анализ стихотворения опять за спиною родная земля

Ответ оставил Гость

Расул Гамзатов - замечательный аварский поэт, любящий свой родной Дагестан. Эта любовь к родной стране проявляется во всех его стихотворениях, о чём бы он не писал. В восьмидесятые годы он пишет свои замечательные восьмистишия, куда входит и стихотворение "Опять за спиною родная земля". Небольшой жанр восьмистишия очень похож на лирическую зарисовку, на миниатюру, в которой поэт может сказать о том, что его волнует.
Опять за спиною родная земля,
И снова чужая земля за рекою...
Здесь очень искренне передана любовь к своей родной земле. Сам Гамзатов писал об этом так:"...чувство Родины нахожу во всех явлениях мира, во всех его уголках".
Лирический герой, возвращаясь издалека, с радостью встречает своих друзей. Эпитет "горячие руки" очень эмоциональный, образный. У аварцев и горячие сердца, в который вмещается и любовь к родине, и любовь к своим друзьям.
В этом стихотворении-миниатюре много повторов, главный акцент автор делает на словосочетании "граница отчизны". И сам же объясняет, что является для него этой границей:
Граница отчизны - граница покоя...
Да, главное чтобы на родной земле не было войн.
Граница отчизны - граница разлуки...
Это встречи с дорогими людьми после расставания, когда тоска по родине воспринимается очень остро.
Восьмистишие Гамзатова - замечательный образец своеобразного жанра поэта.

Ты хочешь знать глубину морей, Что нам не сдаются на милость, Спроси у любви, потому что ей И там бывать приходилось.

Вершины дальних гор в снегу, как в извести, Я помню: в детстве пятеро дружков, На том бугре и от него поблизости, Мы пили воду многих родников.

Опять я здесь, но по бугру и около Теперь течет один ручей с вершин. Мальчишка детства моего далекого! Нет никого, остался я один.

По свету кочевать случалось мне, Меня три дня пленяла заграница. А на четвертый день я, как во сне, Все видел дом родной, родные лица.

Меня пленяли первые три дня Чужая речь и стон чужого моря. А после слышался мне храп коня, И птичий гам, и речь родных нагорий.

Опять за спиною родная земля, И снова чужая земля за рекою. Граница отчизны - не лес, не поля. Граница отчизны - граница покоя.

Но вновь возвращаюсь я издалека, Друзьям пожимая горячие руки. Граница отчизны - не мост, не река. Граница отчизны - граница разлуки.

Ты говоришь, что Африка темна. С тобою спорить стану я едва ли, Но темною могла б не быть она, Когда бы свет пред ней не заслоняли.

Не обвиняй народы никогда За то, что не дано им полной мерой… Пред тем как созидались города, О них сказанья родились в пещерах.

Для чего мне золото и камни, Что навечно спрятаны в горах? И звезда на небе не нужна мне, Коль не светит, прячась в облаках.

Ты хоть много проживи, хоть мало, Но тебе скажу я, не тая: Если боль других твоей не стала, Прожита напрасно жизнь твоя.

Я ночью, бывало, с трудом волочу О камни разбитые ноги, А мама в окне зажигает свечу, Чтоб я не сбился с дороги.

С тех пор истоптал я немало дорог, В грозу попадал и в метели, И всюду далекой свечи огонек Помогал мне дойти до цели.

Встречал беду и радость на дороге я, Смеялся, плакал я, но время мчалось, И горем оборачивалось многое, То, что сначала радостью казалось.

Печали становились вдруг победами, Улыбкой - слезы… Мы напрасно спорим: На свете нет иль, может, нам неведома Граница между радостью и горем.

Замер орел, распростершийся в небе, Словно крылами весь мир он объемлет, Руки пошире раскинуть и мне бы, Всех вас обнять, населяющих землю.

Всех вас, живущих на этих просторах, Всех, кто смеется, горюет и плачет. Песни такие бы спеть, от которых Камни становятся шерстью ягнячьей. …….

Мы на земле и наши тени тоже. Они у самых наших ног, в пыли Мы топчем тень, а затоптать не можем. Мы вместе с ней сойдем с лица земли.

Часов и дней безжалостно теченье Мы - люди, мы стареем, что ни час. Хоть рядом с временем мы только тени, С лица земли оно стирает нас.

Ты перед нами, время, не гордись, Считая всех людей своею тенью. Немало средь людей таких, чья жизнь Сама источник твоего свеченья.

Будь благодарно озарявшим нас Мыслителям, героям и поэтам. Светилось ты и светишься сейчас Не собственным, а их великим светом.

Я вижу детство, что прошло давно, С улыбкой и слезинкой на реснице. Я сколько бы ни звал его, оно Вновь не придет ко мне, не возвратится.

Я вижу старость, вижу впереди Молчащую в предчувствии тревоги, Я сколько б ни кричал ей: «Уходи!» - Стоит, седая, на моей дороге.

То, что проходит, тем мы не владеем, Лишь нынешнее нам принадлежит, Пока мы о прошедшем сожалеем, Жизнь день грядущий в прошлый превратит.

Обкрадывая нас бесцеремонно, Не оставляет время ничего. И судей нет над ним, и нет закона, Карающего это воровство.

«Что же молчишь ты, заброшенный дом, Или меня узнаешь ты с трудом? Дом, возведенный руками отца, Что своего не встречаешь птенца?»

Камни сказали: «Пойми наконец, Что нам за радость, неумный птенец, Если под крышу родного гнезда Гостем ты на день влетишь иногда».

И спросит дом родной на старой улице, Когда замру я у его крыльца: «Где твой отец?» Отвечу - дом нахмурится, Как сын, узнав о гибели отца.

И спросит дом родной на старой улице: «Куда ты братьев дел, ответь скорей!» Отвечу я - и дом родной нахмурится, Как старец, потерявший сыновей.

«Поведай, весна, чем красна, чем богата?» «Ну, что расскажу я, чудак человек, Меня все равно не поймешь никогда ты, Покуда в предгорьях не выпадет снег!»

«О юность, я знаю, скрываешь ты что-то, Похвастай весельем, богатством своим!» «Чудак, все равно не поймешь ничего ты, Покуда и вовсе не станешь седым!»

И снова наступило утро раннее, Но солнца нет. Туман покрыл поля, И, за ночь постарев от ожидания, Насупилась промокшая земля.

Коснулась тень лица ее сурового. Земля как мать, которая сынка Ждала, ждала живого и здорового, А возвратился конь без седока.

Я брожу по скошенному лугу, По камням земли моей родной. Друга детства, дорогого друга, Как в былые годы, нет со мной.

Я один, со мною по соседству Нету никого и ничего. С кем же говорю я? Может, с детством, Может, с тенью друга моего.

Увенчанная белою папахой, Порой бывает голова пустой. Порой бывает трусом, и от страха Дрожит владелец сабли золотой.

Кто полными владеет закромами, И у того бывает жизнь пуста. И песня с немудреными словами Бывает настоящей неспроста.

«Вон человек, что скажешь ты о нем?» Ответил друг, плечами пожимая: «Я с этим человеком незнаком, Что про него хорошего я знаю?»

«Вон человек, что скажешь ты о нем?» - Спросил я у товарища другого. «Я с этим человеком незнаком, Что я могу сказать о нем плохого?»

Я не ложусь один, ко мне на грудь, Как женщина, склоняется тревога. То радость, то печаль спешат ко мне прильнуть, И страх, как пес, ложится у порога.

Я не один встаю в начале дня. Сначала просыпается тревога. Встают печаль и радость до меня, И страх уже скребется у порога.

Писателей мертвых издатели чтят, Готовят их книги потомно. Поэтов живых издавать не спешат, Живых печатают скромно.

Я жив и поэтому скромен и тих. Боюсь, потребую лишку: За счет посмертных томов моих При жизни издайте книжку.

Ночь нудна, как длинная повесть. Ночь темна, как нечистая совесть. Как надоедливый гость эта ночь - Медлит и не уходит прочь.

Ночь у ворот, в доме спят глубоко, Друг мой идет, он еще далеко. Жду я, не сплю я всю ночь напролет. Утро наступит, друг мой придет.

Мой огонь не потух, он внутри.
С ним во тьму иду, полный им.
Туда вперёд стоит, где грозный вид.
В небо тянутся худые, больные кроны ив.
Мой путь далёк, в ту степь зла, я угрюмый путник.
Мой реп - дар, её укутал лучше, в мрак.
Сел, сам жду кулака над головой.
Нам все знак.
Я по неволе, недовольный сукин сын.
На поле боя, пропускаю хуки в щи.
Довольно больно, кто-то бы напуган был.
Но я пру, как бык, а они бьют как ты.

По полям, в сапогах, мимо нив и мин.
Мы - они, тир един.
Сошел с оси в дыру, мир летит..
Беру щит и меч, хочу жить и быть.
Уходит караван во тьму вдаль,
Там ивы чёрные-чёрные, жуть, мрак.
Там реки мёртвых рыб, павших птиц, павших нас,
но я вернусь знай.

Лапа раздора как плющь, как спрут
Если поверну, меня не поймут.
Родная не горюй, не зови не забудь.
Когда, там вдали растворюсь в дыму.

Выходит караван на юг, уходит в темноту.
Каждый взял свою мечту, чтобы она грела там в аду.
Новая боль - забытый сон.
Дослан в патронник патрон.
Кто покусился на мой дом, будет похоронен в нём.

Уходит караван на юг, там, где с дерева чехлы дают, в дар.
Где, демоны войны поют нам всем.
Раскаленными дулами в такт, е.

Бить и бить - это мой инстинкт,
Если мир как ринг, если он в крови.
За спиной мой дом, там мой ангел спит,
Открыл рот на них сука? Не вопрос, лови!

Уходит караван на юг, рано по утру.
В руках держу любовь, молчу.
Я просто не дышу.
Трогаю пряди жгучи рукой.
Просто их гладить лучше всего.
Но демонов видели, здесь за рекой.
И снова собирают мужиков.

Уходит караван на юг, набитый до нельзя разгруз.
Свинцовые слезы травят на пульс.
Слезы совсем другие на вкус.
Собираюсь в путь, как все.
С нею я пять минут тут, как сел.
Грею в руках держу, жду рассвет.
Осколки былого приходят ко мне.
На лугах зелёных в траве.
Я целовал колени, горел.
Вольный, как ветер с этих степей.
Ох, если б я знал о с*ке войне.
Что задымят родные поля.
Ты закричишь, смотри нивы горят.
Но я тебе клянусь кто ступил с мечом.
Родная сюда, он это сделал зря.

Уходит караван на юг, горизонт вдали кровью залит.
Запах пота, там пороха, пойла, запах жженной конопли.
Грязная лапа лезет в мой дом.
Бесцеремонный мерзкий г*ндон.
Время показать клыки.
Кто здесь папа, ферзь кто и дон.

Накрытый бруствер, с дул всех.
Малый успех.
Но мы ненужный груз двес-ти.
Далее путь в лес.
Демоны где там, за рекою.
Взгляд тени ловит под козырьком.
Караван ожил? Родной земле поклон.

Кто я без этих полей?
Ну кто я без этих полей, скажи мне.
Стонут, те, что в огне и мне с ними только гореть.
Кто без этих волос? Кто без этих я рук, родных мне?
За их жизнь, готовую умереть.
Моя Родина, родная, добрая земля.
Моя Родина, одна ты у меня.
Родина, терпи! Родная земля.
Моя Родина, одна ты у меня...

Маленькая Авария. Страна суровой судьбы. Край древний, как само время. Дагестан - Страна гор - так называют свою родину сами горцы. Авария - самая недоступная ее часть. В Дагестане зарегистрировано 33 местных народности, с десятью разнообразными языками, наречиями (аварцы, даргинцы, лакцы, лезгины, ногайцы, таты, чеченцы и др.).

Слово в горах было издавна реальной силой. Расулу Гамзатову было одиннадцать лет, когда он сочинил свое первое стихотворение. Поэзия начинается с удивления. Если с удивления начинается поэзия, то оно почти всегда заставляет читателя поверить, что поразившее поэта явление не было случайным и заключает в себе глубокий смысл...

Ребенком Расул жадно впитывал в себя звуки и краски окружающего. Традиции национального уклада горцев, старинные легенды и народные песни, влияние русской культуры - вот что питало музу Расула Гамзатова. Он с детства не был предубежден против других наций, других культур. Мальчиком почувствовал бережное отношение к слову. За крепостной стеной - школа, где он учился, куда пришел учителем, отсюда ушел с аварским передвижным театром по аулам. В Аварии вышла первая книга стихов Расула Гамзатова «Любовь вдохновенная и гнев огненный». Большое значение для формирования поэтического таланта Гамзатова имела учеба в Литературном институте в Москве. Дружба с русскими поэтами дала Ра-сулу и переводчиков (Н. Гребнев, Я. Козловский и др.). В то же время многие дагестанские поэты взяли за образец работу Гамзатова по переводам русской классики («Медный всадник», «Полтава» Пушкина, стихотворения Лермонтова, Маяковского).

Главным для Расула Гамзатова всегда оставалась правда, духовная жизнь народа. Поэт пишет, что если кому он и кланялся, то только цветам весной. Желание приносить пользу людям, желание участвовать в общем деле - это приметы активной позиции Гамзатова. Для него становятся важными вечные темы и проявление в них нового, современного. В возвращении к истокам есть и черты «личного» времени, зрелость собственного возраста («Я вновь пришел сюда и сам не верю...»), по-особому осмысляется тема тоски по Родине («Опять за спиною родная земля...»). Он открыл горцам русскую традицию гуманизма. Одно из наиболее сильных стихотворений Гамзатова - «Родной язык»:

Кого-то исцеляет от болезней
Другой язык, но мне на нем не петь,
И если завтра мой язык исчезнет,
То я готов сегодня умереть.

(«Родной язык», перевод Н. Гребнева)

Шестидесятые годы в поэзии Гамзатова отмечены пристальным вниманием к духовной жизни своего народа, миру души человека. В книге «Высокие звезды» мы впервые находим новые жанры - восьмистишия и надписи. Для творчества Расула Гамзатова характерен сплав вековых традиций с тем новым, что пришло в горы, распахнув неоглядные дали перед его народом. Мир стал бы совершенней, говорит поэт, если бы следовал обычаям и древним, и новым, лишь бы они были добрыми.

По Вл. Огневу

Земля как будто стала шире.
И тем горжусь, что в наши дни

Моей становится родни.

(«О моей родине», перевод Я.Козловского)

Из цикла «Восьмистишия» 1

Опять за спиною родная земля,
И снова чужая земля за рекою,

Граница отчизны - граница покоя.

Но вновь возвращаюсь я издалека,
Друзьям пожимаю горячие руки,
Граница отчизны - не мост, не река.
Граница отчизны - граница разлуки.

Я вновь пришел сюда и сам не верю.
Вот класс, где я учился первый год.
Сейчас решусь, сейчас открою двери.
Захватит дух, и сердце упадет.

И босоногий мальчик, мне знакомый,
Встав со скамьи, стоявшей в том году,
Навстречу побежит ко мне, седому.
И этой встречи я боюсь и жду.

1 Цикл «Восьмистишия» перевел Н. Гребнев.

Вопросы

Что нового вы узнали из статьи Вл. Огнева о Гамзатове?
О чем приведенные в вашем учебнике стихотворения Гамзатова?
Как вы понимаете следующие строки?

Все больше в неспокойном мире
Моей становится родни...

Граница отчизны - не лес, не поля.
Граница отчизны - граница покоя...